Значение науки в современной культуре. Наука как явление культуры

ВВЕДЕНИЕ

Культура как феномен древнее и шире науки. Наука по своему происхождению представляет социокультурный организм, созданный человечеством в процессе своего исторического развития. В начале он функционировал в рамках мифологии, религии, философии, искусства, трудовой деятельности, то есть в рамках культуры, понимаемой в широком смысле этого слова. Затем он отделился и стал приобретать свои собственные черты, вырабатывать свои собственные законы, свою собственную культуру.

Современная наука возникла в Европе в период XV-XVII вв. Являясь особой формой познания мира и его преобразования, наука сформировала понимание того, что есть мир, природа, как можно и должно человеку относится к ним. Основными чертами научного мировоззрения в отличие от мифологического, религиозного, эстетического и т.д. является отношение к природе как к совокупности естественных событий и процессов, причинно обусловленных, протекающих без участия в них сил и существ, не поддающихся математической формализации.

Люди не всегда так воспринимали природу - античность и средние века "одухотворяли" ее, населяя множеством существ, действующих по своей воле и желанию (Посейдон, Зевс, Перун и т.д.), а, следовательно, непредсказуемых. Поэтому неверно думать, что представления о природе как о механизме, о ее законообразности, о господстве в ней причинности физически-механического свойства есть результат отражения в познании природы, как она есть сама по себе. Если бы это было так, люди во все времена, во всех культурах имели бы одну и ту же картину мира - научную, т.е. сходную с той, которая сформировалась в Европе в Новое время.

Чем наука отличается от обыденного сознания? Ведь в своей повседневной жизни люди также изучают природу и процессы, происходящие в ней. Наука, в отличие от обыденного познания, ориентируется на поиск сущности, истины, т.е. того, что не лежит на поверхности явлений и процессов, не дано непосредственно чувствам, более того, скрыто от них. Проникнуть в сущность вещей нельзя путем простого наблюдения, обобщения фактов и т.д. Необходимы специальные процедуры трансформации реальных объектов в идеальные, существующие только в мысли. Например, в природе нет абсолютно черного тела, матеральной точки. И то, и другое есть идеальные объекты, т.е. объекты, "сконструированные" мыслью и приспособленные ею же для своей специфической деятельности. Способность мышления работать с идеальными моделями была открыта еще в Древней Греции. Мир идеальных конструкций - это теоретический мир. Его преобразовывают, с ним работают только в мысли и при помощи мысли. Например, можно в мысли представить, что существует мир, в котором сопротивление, возникающее при трении поверхности одного тела о поверхность другого стало бесконечно малым. Сконструировав такой мир, затем можно установить законы, которые будут в нем действовать. Именно теоретически, т.е. мысленно, сконструировав такой идеальный мир, Г.Галилей открыл известный нам закон инерции. Любая наука, таким образом, осуществляется через мыслительную (рациональную) деятельность.

Определение науки

Наука исключительно сложное, многоаспектное и многоуровневое явление. Существует множество определений науки, раскрывающих содержание этого термина:

1. Формы человеческих знаний, составная часть духовной культуры общества;

2. Особая сфера целенаправленной человеческой деятельности, которая включает ученых, с их знаниями и способностями, научными учреждениями и имеет задачей исследование на основе определенных методов познания объективных законов развития природы, общества и мышления для предвидения и преобразования действительности в интересах общества;

3. Система понятий о явлениях и законах действительности;

4. Система всех проверенных практикой знаний, которые являются общим продуктом развития общества;

5. Определенный вид общественной деятельности людей, который сформировался в процессе исторического развития и направлен на познание законов действительности в интересах практики;

6. Форма общественного сознания, отображения действительности в общественном сознании;

7. Итоговый опыт человечества в концентрированном виде, элементы духовной культуры всего человечества, многих исторических эпох и классов, а также способ предвидения и активного осмысления с подошью теоретического анализа явлений объективной реальности для последующего использования полученных результатов в практике;

8. Система знаний, в которой мировоззренческие, философские, основания и выводы являются неотъемлемым обязательным элементом.

Все приведенные определения науки свидетельствуют о ее важнейшей роли в культуре, как уже говорилось становление науки в рамках культуры, процесс длительный и сложный. Проследим его основные этапы.

Взаимоотношения человека и природы двойственно: с одной стороны, он является ее частью, а с другой, человек противостоит природе как уникальное существо, способное постигать принципы самого себя и природы. В истории человечества явно прослеживается эволюция от "включающего" понимание природы к "противополагающему".

Происхождение науки, основные черты европейского научного мышления.

Антропогенез и отчуждение человека от природы - процессы взаимосвязанные. Их существенным этапом было появление сознания. Сознание противопоставило человека окружающему миру и объективно и субъективно. И именно субъективное (самоосознанное) противопоставление человека природе выступило рубежом во взаимоотношении ЧЕЛОВЕК-МИР.

Для архаической модели мироздания свойственно восприятие мира как целостного, - системы взаимосвязанных взаимозависимых, взаимообусловленных явлений и процессов, причем эти взаимосвязи скорее чувственны, чем рациональны. Мир находится в зыбком равновесии, нарушение которого, навевает последствия самые катастрофические. Оттого любое человеческое действие требует как бы уравновешивающего его (компенсирующего) противодействия. Это, в частности, отражено в необходимости определенных магических действий, сопровождающих любой этап жизнедеятельности первобытных сообществ.

В архаических культурах человек понимается буквально как часть великого природного организма, мыслимого как живой и божественный. Глубокое единство человека и природы находит отражение в мифах, ритуалах, которые выступают символической попыткой человека обозначит общность с природой. Наука здесь в принципе невозможна, поскольку технология определяется как "технология случая" (Х.Ортега-и-Гассет).

Появление ремесленной техники, зачатков науки меняет отношение человека к природе. Социальные потребности стимулируют возникновение астрономии, геодезии, других направлений изучения природы, основанных на количественных методах. Однако в догреческих культурах наука все еще тесно переплетена с мифом, не поднимается до критического осмысления действительности. Лишь в рамках древнегреческой софистики (Протагор, Продик, Гиппий и др.) миф подвергся радикальной критике, - было достигнуто понимание, что все должно находить себе оправдание в Логосе.

В своем начале философия, отмечал В.С.Библер, есть критика мифа. Философия критикует не частности: она вся есть "культура сомнения" и в существующей логике и в самих критериях истинности. Философия оказывает существенное влияние на формирование нового принципа миропонимания - рациональности. Так рождается дискурсивный научный метод. Уже Платон, выявляя гносеологическую специфику знания в отличие от субъективной убежденности типа мнения, объявлял условия первого рациональными, а условия второго - чувственными. Так, пожалуй, вепревые, возникло понимание различий научной ("идеационной") и ненаучной ("ощущаемой") истины.

Однако сходство некоторых построений современной науки с античными не дает основания полагать, что наука возникает в этот период. В античном представлении твердо сохранялось различие сакрального и мирского, математические методы изучения природы применялись спорадически (в основном в астрономии), отсутствовал систематический эксперимент. Это и определило тот факт, что наука и техника в Древней Греции не оказывали друг на друга существенного воздействия - развивались параллельно. Фигура легендарного Архимеда представляет собой то исключение, которое только подтверждает правильность приведенного тезиса. В отличие от последующей науки, которая заменила субстанцию функцией, греческая метафизика (в лице Платона и Аристотеля) предметом изучения полагала всеобщее, проявляющееся в конкретном. Античность не противопоставляла Природу человеку, в отличие от декартовского понимания природы Нового времени, диалектически противопоставляющее мысль и материю.

Федеральное агентство по образованию

ГУО ВПО Российский государственный профессионально –

педагогический университет

Институт экономики и управления

Контрольная работа

по курсу «Культурологи»

по теме: « Культура и наука»

Выполнил: студента гр. Бр – 315 с ЭУ м

Шестакова В.В.

Проверил: _________________________

г. Екатеринбург

ВВЕДЕНИЕ

1. КУЛЬТУРА: ОПРЕДЕЛЕНИЕ И СМЫСЛ

1.1. Культура как деятельность

1.2. Разные значения понятия “культура

1.3. Структура культуры

2. МЕСТО НАУКИ В СИСТЕМЕ КУЛЬТУРЫ

2.1. Специфика науки

2.2. Становление науки

2.3. Институализация науки

2.4. Наука и техника

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

ВВЕДЕНИЕ

“Культура” в современном гуманитарном знании - открытая категория . В самом широком смысле Культура понимается как оппозиция Природе. Природа и Культура соотносятся как “естественное” и “искусственное”. По мысли известного американского социолога русского происхождения Питирима Сорокина (1889 - 1968) культура есть “надприродное” явление. Наука, возникающая из естественной культурной потребности человека познать окружающую действительность, становится одним из самых эффективных механизмов “выхода человека” из мира естественного в мир искусственный (т.е. культурный) или преобразования мира естественного в соответствии со своими потребностями в культурную реальность.

Культура как деятельность

Категория “культура” обозначает содержание общественной жизни и деятельности людей, представляющие собой биологически ненаследуемые, искусственные, созданные людьми объекты (артефакты). Под культурой понимается организованные совокупности материальных объектов, идей и образов; технологий их изготовления и оперирования ими; устойчивых связей между людьми и способов их регулирования; оценочных критериев, имеющихся в обществе. Это созданная самими людьми искусственная среда существования и самореализации, источник регулирования социального взаимодействия и поведения.” 1

Таким образом, культуру можно представить в единстве трёх её неразрывно связанных аспектов: способов социокультурной деятельности человека, результатов этой деятельности и степени развитости личности.

Социокультурная деятельность человека включает в себя экономическую, политическую, художественную, религиозную, научную, нравственную, правовую, технико-промышленную, коммуникативную, экологическую и т.д. Эти виды деятельности присущи всем культурам во все времена. Однако формы и способы социокультурной деятельности неодинаковы в различных культурах и культурных эпохах (технический уровень культур древних цивилизаций, античности, средневековья, современности; виды транспорта, способы обработки металла, технология изготовления одежды и т.д.). В этом смысле культура выступает как система внебиологических обретённых и внебиологических наследуемых форм человеческой деятельности, совершенствующихся в социокультурном процессе.

Технологический аспект культуры занимает в ней значительное место. В зависимости от типов объектов, на создание которых они направлены, технологии подразделяются, во-первых, на продуцирующие и транслирующие символы, во-вторых, на созидающие физические объекты, и, в-третьих, на организующие системы социального взаимодействия.

В ходе совершенствования способов деятельности идёт становление, функционирование и развитие человеческой личности . Причём, личность одновременно выступает, во-первых, объектом культурного воздействия, то есть усваивает культуру в процессе своей деятельности; во-вторых, субъектом культурного творчества, так как в той или иной форме включена в процесс созидания культуры; и, в-третьих, личность является носителем и выразителем культурных ценностей, поскольку её жизнедеятельность развёртывается в определённой культурной среде.

Материальные и духовные результаты социокультурной деятельности выступают не только как определённые достижения (ценности), но и как негативные последствия этой деятельности (экологические катастрофы, геноцид, военные бедствия и т.п.). История культуры - это история не только приобретений, но и потерь. В культуре представлены как прогрессивные, так и реакционные явления. Более того, основания оценки со временем меняются, а сами ценности девальвируются.

Результаты человеческой деятельности проявляются как в специализированных областях культуры, где аккумулируются, накапливаются конкретные ценности, так и на уровне обыденной культуры, культуры повседневности. Можно сказать, что бытие культуры реализуется как бы в двух планах: высоком, специальном, элитарном, и обыденном, повседневном, массовом. Культура человечества проявляет себя в единстве и многообразии. Различие когда-либо существовавших и существующих сегодня культур обусловлены, в частности, пространственно-временными характеристиками, которые порождают разнообразие жизненных форм отдельных народов.

1.2. Разные значения понятия “культура ”

Понятие культуры может употребляться в нескольких значениях. Во-первых, оно может служить для обозначения какой-либо конкретной культурно -исторической общности , характеризуемой определёнными пространственно-временными параметрами (первобытная культура, культура Древнего Египта, культура Возрождения, культура Средней Азии и т.п.). Во-вторых, термин культура используется для обозначения специфики жизненных форм отдельных народов (этнические культуры). В-третьих, под культурой может пониматься некоторое обобщение, модель , построенная по определённому принципу. Культурные модели создаются исследователями как некие идеальные типы в целях более глубокого изучения культуры на основе обобщения исторического материала, выявления форм жизнедеятельности культуры и её элементов. Они часто применяются при классификации культур. В таком смысле термин культура использовался Я.Бахофеном, Н.Я.Данилевским, О.Шпенглером, М.Вебером, А.Тойнби, П.Сорокиным и др. Культурные модели могут создаваться не только на уровне целого, но и на уровне элементов: политическая культура, правовая культура, художественная культура, профессиональная культура и т.п.

Мы можем говорить о целостности культуры в том смысле, что она есть явление чисто человеческое, то есть развивающееся вместе с человеком и благодаря его творческим усилиям. Люди, именно потому, что они люди, во все времена и, несмотря на все различия природно-географической среды ставят перед собой одни и те же вопросы, пытаются решить одни и те же задачи, обустраивая свою жизнь на Земле. Раскрытие тайн природы, поиски смысла жизни, творческие порывы, стремление к гармонии человеческих взаимоотношений, общие для всех времён и народов, - вот далеко не полный перечень тех оснований, на которых базируется целостность культуры и единство мирового социокультурного процесса.

В ходе этого процесса происходят изменения в самой культуре. Её ценностная основа обновляется, становится более гибкой, формируются новые смыслы и образы, развивается язык и т.п. С течением времени изменяются источники культуры, они осознаются каждым новым поколением как более глубокие и древние, сакрализуются, то есть освящаются религиозной традицией , сохраняется их преемственность.

Кроме того, c течением времени внутри культуры происходит дифференциация, в результате возникают её отдельные сферы, требующие новых средств самовыражения, нового духовного и практического опыта. Так родилась живопись, музыка, театр, архитектура, философия, наука. Сегодня мы тоже становимся свидетелями дифференциации культуры: рождаются новые виды искусства - голография, светомузыка, компьютерная графика; появляются новые отрасли научного знания.

В этом смысле культура выступает в качестве механизма последовательной выработки, закрепления и трансляции ценностей , как баланс сочетания непрекращающейся модернизации с предельно высокой степенью преемственности. Причём, сохранение есть непреложный закон цивилизованности, обуславливающий естественно-историчность человеческой деятельности.

Культура - это явление, органичное жизни человечества, её смысл определяется творческими усилиями человека по созданию “нового мира”, “второй природы”, или, как считал русский учёный Владимир Иванович Вернадский (1863 - 1945), “ноосферы”, то есть сферы человеческой мысли и разума, неподвластных тлению и смерти.

1.3. Структура культуры

В соответствии с современными представлениями 2 можно обрисовать следующую структуру культуры.

В едином поле культуры выделяются два уровня: специализированный и обыденный. Специализированный уровень подразделяется на кумулятивный (где сосредотачивается, накапливается профессиональный социокультурный опыт, аккумулируются ценности социума), и трансляционный. Исходя из антропологической модели человека, на кумулятивном уровне культура выступает как взаимосвязь элементов, каждый из которых есть следствие предрасположенности человека к определённой деятельности. К ним относятся: хозяйственная культура, политическая культура, правовая культура, философская культура, религиозная культура, научно-техническая культура, художественная культура. Каждому из этих элементов на кумулятивном уровне соответствует элемент культуры на обыденном уровне. Они тесным образом взаимосвязаны и влияют друг на друга. Экономической культуре соответствует домашнее хозяйствование, ведение семейного бюджета; политической - нравы и обычаи; правовой - мораль; философии - обыденное мировоззрение; религии - суеверия и предрассудки, народные верования; научно-технической культуре - практические технологии; художественной культуре - обыденная эстетика (народная архитектура, искусство украшения жилища). На трансляционном уровне осуществляется взаимодействие между кумулятивным и обыденным уровнями, это как бы определённые каналы связи, по которым происходит обмен культурной информацией.

Между кумулятивным и обыденным уровнями существуют определённые каналы связи, осуществляемые посредством трансляционного уровня: сфера образования, где сосредоточенные традиции, ценности каждого из элементов культуры транслируются (передаются) последующим поколениям; средства массовой коммуникации (СМК) - телевидение, радио, печать, - где осуществляется взаимодействие между “высокими” ценностями и ценностями повседневной жизни, нормами, традициями, произведениями искусства и массовой культурой; социальные институты, учреждения культуры, где сосредоточенные знания о культуре и культурные ценности выступают доступными для широкой публики (библиотеки, музеи, театры и т.п.).

Развитие техногенной цивилизации расширило возможности человека в постижении им реального мира, появились новые способы трансляции культуры. В этой связи актуализировалась проблема элитарной и массовой культуры . Концепцию “элитарности” культуры разрабатывали Ф.Ницше, Т.Элиот, Х.Ортега-и-Гассет и др. Ф.Ницше связывал культурное творчество с избытком жизненных сил, а создание духовных ценностей - с деятельностью аристократов, касты “сверхлюдей”. Американский культуролог Т.Элиот , в зависимости от степени осознанности культуры, выделял в её вертикальном срезе два уровня: высший и низший, понимая под культурой определённый образ жизни, вести который могут только избранные - “элита”. Испанский культуролог Х.Ортега-и-Гассет в работах “Восстание масс”, “Искусство в настоящем и прошлом”, “Дегуманизация искусства”, выдвинул концепцию массового общества и массовой культуры, противопоставив духовной элите, творящей культуру, идейно и культурно разобщённые массы: “Особенность нашего времени в том, что заурядные души, не обманываясь насчёт собственной заурядности, безбоязненно утверждают своё право на ней и навязывают её всем и всюду... Масса сминает всё непохожее, недюжинное, личностное и лучшее... Мир обычно был неоднородным единством массы и независимых меньшинств. Сегодня весь мир становится массой.” 3 В современном индустриальном обществе массовая культура - понятие, характеризующее особенности производства культурных ценностей, рассчитанных на массовое потребление и подчинённых ему, по аналогии с поточно-конвейерной индустрией, как своей цели. Если элитарная культура ориентирована на избранную, интеллектуальную публику, массовая культура ориентирует распространяемые ею духовные и материальные ценности на “усреднённый” уровень развития массовых потребителей.

Говоря о структуре культуры, необходимо иметь в виду, что она представляет собой систему, единство образующих её элементов. Доминирующие черты каждого из элементов образуют так называемое “ядро ” культуры , которое представляет собой неантагонистическую, стабильную целостность ведущих ценностных ориентаций. “Ядро” культуры выступает как её основополагающий принцип, который и выражается в науке, искусстве, философии, этике, религии, праве, основных формах экономической, политической и социальной организации, в её менталитете и образе жизни. Специфика “ядра” той или иной культуры зависит от иерархии составляющих его ценностей. Таким образом, структуру культуры можно представить как разделение на центральное “ядро” и так называемую “периферию ” (внешние слои). Если ядро обеспечивает устойчивость и стабильность, то периферия более склонна к инновациям и характеризуется относительно меньшей устойчивостью. Ценностная ориентация культуры может меняться в зависимости от ряда факторов, в качестве которых выступают экономические условия, этические нормы, эстетические идеалы и критерий удобства. Например, современную культуру часто называют обществом всеобщего потребления, поскольку на первый план социокультурной жизнедеятельности выдвинуты именно эти ценностные основания.

Науки и культуры актуальны как сегодня, так и в будущем... текстов вслух и при произношении терминов науки и культуры . Независимость от действительного произношения означаемой...

Культура Китая. Культура классического Арабского Востока. Культура Возрождения и барокко

Реферат >> Культура и искусство

Светских произведений. Главные центры средневековой культуры и науки находились в Багдаде, Каире, ... арабо-мусульманской цивилизации и культуры : наука , философия, искусство и... европейскую науку и культуру . В создании и развитии этой культуры принимали...

Культурология как наука о культуре

Реферат >> Культура и искусство

Культурология как наука о культуре В настоящее время существует достаточно много... процесс развития теоретических представлений о культуре и ее закономерностях. Наука о культуре имеет давнюю историю. Ученые...

Федеральное агентство по образованию

ГУО ВПО Российский государственный профессионально –

педагогический университет

Институт экономики и управления

Контрольная работа

по курсу «Культурологи»

по теме: «Культура и наука»

Выполнил: студента гр. Бр – 315 с ЭУ м

Шестакова В.В.

Проверил: _________________________

г. Екатеринбург

ВВЕДЕНИЕ

1. КУЛЬТУРА: ОПРЕДЕЛЕНИЕ И СМЫСЛ

1.1. Культура как деятельность

1.2. Разные значения понятия “культура

1.3. Структура культуры

2. МЕСТО НАУКИ В СИСТЕМЕ КУЛЬТУРЫ

2.1. Специфика науки

2.2. Становление науки

2.3. Институализация науки

2.4. Наука и техника

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

ВВЕДЕНИЕ

“Культура” в современном гуманитарном знании - открытая категория . В самом широком смысле Культура понимается как оппозиция Природе. Природа и Культура соотносятся как “естественное” и “искусственное”. По мысли известного американского социолога русского происхождения Питирима Сорокина (1889 - 1968) культура есть “надприродное” явление. Наука, возникающая из естественной культурной потребности человека познать окружающую действительность, становится одним из самых эффективных механизмов “выхода человека” из мира естественного в мир искусственный (т.е. культурный) или преобразования мира естественного в соответствии со своими потребностями в культурную реальность.

1. Культура как деятельность

Социокультурная деятельность человека включает в себя экономическую, политическую, художественную, религиозную, научную, нравственную, правовую, технико-промышленную, коммуникативную, экологическую и т.д. Эти виды деятельности присущи всем культурам во все времена. Однако формы и способы социокультурной деятельности неодинаковы в различных культурах и культурных эпохах (технический уровень культур древних цивилизаций, античности, средневековья, современности; виды транспорта, способы обработки металла, технология изготовления одежды и т.д.). В этом смысле культура выступает как система внебиологических обретённых и внебиологических наследуемых форм человеческой деятельности, совершенствующихся в социокультурном процессе.

Технологический аспект культуры занимает в ней значительное место. В зависимости от типов объектов, на создание которых они направлены, технологии подразделяются, во-первых, на продуцирующие и транслирующие символы, во-вторых, на созидающие физические объекты, и, в-третьих, на организующие системы социального взаимодействия.

В ходе совершенствования способов деятельности идёт становление, функционирование и развитие человеческой личности . Причём, личность одновременно выступает, во-первых, объектом культурного воздействия, то есть усваивает культуру в процессе своей деятельности; во-вторых, субъектом культурного творчества, так как в той или иной форме включена в процесс созидания культуры; и, в-третьих, личность является носителем и выразителем культурных ценностей, поскольку её жизнедеятельность развёртывается в определённой культурной среде.

1.2. Разные значения понятия “культура ”

1.3. Структура культуры

В соответствии с современными представлениями можно обрисовать следующую структуру культуры.

В этой работе мы продолжаем исследования в области метафизики сознания

определенных глобальных его связностей (или эффектов бесконечности),

"физически" закодированных в началах и способах жизни особых органических

целостностей или саморазвивающихся, превращающихся и рефлексивных систем.

В данной части исследования меня интересует способность указанного рода

систем - в силу образной во-ображенности эффектов бесконечности в их

основаниях и началах, телесно-артефактических действий в их воспроизводстве

и устойчивом функционировании, в силу наличия особого "внутреннего знания"

этих систем и "представленности" в них первичной действенности в

пространстве отображений и реализаций, зависимости последних от повторения

усилия (деятельности, "энергии") в индивидуальных локусах систем, и т.д. -

образовывать свои "антиобразы" и "антитела".

Но прежде всего подлежит анализу факт наличия культур в целостных

системах такого рода.

Эта проблема прорезана множеством тропинок, по которым можно было бы

пройти, связывая по ходу дела разные ее аспекты, стороны, возможные

рассечения, абстракции и т.д., но я, естественно, должен выбрать какую-то

одну из них. В качестве сквозной нити я выберу поэтому проблему, которую

можно было бы назвать онтологической, т.е. касающейся того, в каком виде

научное познание задает место и возможности человека в мире, независимом от

человека и человечества, и того, насколько оно само определяется этими

возможностями, реально этим миром допускаемыми и развиваемыми.

На мой взгляд, именно с точки зрения онтологии явственно видны как

различие между наукой и культурой, так и те возможные связи, в какие они

могут вступать друг с другом, в связи, в общем-то напряженные и

драматические, каковыми они являются независимо от каких-либо реальных

культурных кризисов в ту или иную историческую эпоху. Иными словами, я

думаю, что существует не только различие между наукой и культурой, но и

постоянное напряжение между ними, лежащее в самой сути этих двух феноменов и

не привносимое какими-нибудь конкретными драматическими обстоятельствами,

например теми, которые в XX в. принято называть "двукультурием" (Ч.Сноу),

т.е. болезненным разрывом между естественнонаучным знанием, с одной стороны,

и гуманитарной культурой - с другой. Я от этого буду отвлекаться, потому что

в общем это вторичный признак, выводимый из самой той связи, о которой я

хочу говорить.

Суть дела можно кратко сформулировать следующим образом: сама возможность

постановки вопроса о культуре и науке как о различных вещах (что,

безусловно, таит в себе парадокс, поскольку науку ведь мы всегда определяем

как часть культурного достояния) связана, как мне кажется, с различием между

называем наукой, и существованием этих же концептуальных образований или их

В самом деле, каково мыслительное содержание, например, универсальных

физических законов, самым непосредственным образом составляющих суть науки?

Ясно, что оно связано прежде всего с их эмпирической разрешимостью согласно

определенным опытным правилам, не содержащим в себе никаких указаний на их

"культурное" место и время. Это просто следствие того, что формулировка

таких законов не может быть ограничена частным, конкретным (и в этом смысле

Случайным) характером человеческого существа, самого облика человека как

отражающего, познающего и т.д. "устройства". Более того, в своем содержании

физические законы не зависят также от того факта, что те наблюдения, на

основе которых они формулируются, осуществляются на Земле, т.е. в частных

условиях планеты, называемой "Земля". Для этого в науке и существует резкое

разграничение между самими законами и их начальными или граничными

условиями. Наука с самого начала своего возникновения (не только

современная, где эта черта совершенно четко видна, но и античная)

ориентирована, так сказать, космически в своем содержании.

Другими словами, наука, взятая в этом измерении, предполагает не только

универсальность человеческого разума и опыта по отношению к любым обществам

и культурам, но и вообще независимость своих содержаний от частного,

природой на Земле данного вида чувственного и интеллектуального устройства

познающего существа. Не говоря уже о случайности того, в каком обществе и в

какой культуре находится человеческое существо, которое каким-то образом

такие универсальные физические законы формулирует.

Следовательно, мы получаем здесь странную картину по меньшей мере в

следующем смысле. С одной стороны, мы имеем дело с человеческой установкой

их связи, через инварианты и структуры симметрий, через чтения

экспериментальных показаний, отождествляемых со следствиями, выводимыми из

первых, и т.д.) законов и объективной упорядоченности мира, которые

выражаются в терминах и характеристиках, независимых от случайности

исполнения или невыполнения мыслящим существом целого его жизни, от того, в

каком режиме она протекает и воспроизводится как нечто устойчивое и

упорядоченное. А с другой стороны, совершенно несомненно, что указанные

законы (а это - идеал знания), сами существуют в этом режиме актуализации

сознательной жизни, так как являются реальным феноменом жизни определенныx

существ во Вселенной, которые из-за того, что они занимаются теорией, не

перестают быть сами эмпирическим явлением (именно в качестве познающих, а не

психологически), которое в свою очередь должно случиться (или не случиться),

пребыть и состояться (или не состояться), реализуя какое-то условие бытия

как целого (и, можно сказать, даже "в малейшем" мы реализуемся, лишь

реализуя при этом некое бытийное условие). А субъект события (т.е. такого

знания или состояния, о котором можно сказать, что оно случилось, реально

имело место) всегда, как известно, принадлежит определенному обществу,

определенному времени, определенной культуре.

Мы ведь не просто видим через "сущности" мир, но сами должны занимать

место в нем в качестве мыслящих. Не чистый же дух, витающий над миром,

познает! (Яркий свет на понимание культуры бросило бы, видимо, осуществление

анализа того, как и в какой мере сами физические законы допускают

возможность в мире существ, способных открывать и понимать эти законы.)

Знание, следовательно, - не бесплотный мыслительный акт "видения через", а

нечто, обладающее чертами события, существования и, забегая несколько

В этом феноменологическом срезе выступает перед нами проблема наличия

разницы между тем, что мы видим в научном знании в качестве универсального

физического закона, который от нас не зависит и к тому же живет как реальное

явление какой-то своей "естественной жизнью" во Вселенной (поскольку

владеющее им существо - часть ее), и тем, как мы ассимилировали, освоили то,

что мы сами же знаем и можем мысленно наблюдать, и его источники; как мы

владеем всем этим в постоянном воспроизводстве условий и посылок

соответствующего познавательного акта, предполагающем актуализацию и

реализацию определенной организованности самого мыслящего существа во всем

целом его сознательной жизни и в общении с себе подобными. В последнем

проглядывает зависимость, накладывающая определенные ограничения на то, что

мы можем предпринимать и как мы можем поступать в мире в качестве сознающих

и познающих существ. В каком-то смысле человек всегда должен реализовывать

некоторое целое и упорядоченность своей сознательной жизни, чтобы внутри

того, что я назвал плотностью, телесностью, могли высказываться или, если

угодно, случаться, быть замечены, поддаваться усмотрению физические законы.

Отсюда и вырастают культуры, ибо отмеченная реализация не обеспечивается и

не гарантируется естественным, стихийным ходом природных процессов. Эта

зависимость существования истины как явления от того, что происходит с

человеком, с субъектом, как раз и оставляет место для развития культуры как

особого механизма, ибо организация устойчивого воспроизводства

взаимосвязанных единичных опытов восприятия объекта в мире и выбора

проясняющих их понятий не закодирована генетически в каждом экземпляре

человеческого рода, а существенно предполагает общение (или со-общение)

индивидуальных опытов, извлечение опыта из опыта других и создает горизонт

"далекого", совершенно отличный от следования природным склонностям и

инстинктам, заложенным в каждом индивиде. Резюмируя этот ход мысли, скажем в

несколько иных выражениях так: есть различие между самим научным знанием и

той размерностью (всегда конкретной, человеческой и, теперь замечу, -

культурной), в какой мы владеем содержанием этого знания и своими

собственными познавательными силами и их источниками. Вот это последнее, в

отличие от природы, и называется, очевидно, культурой, взятой в данном

случае в отношении к науке. Или это можно выразить и так - наукой как

культурой.

Знание объективно, культура же - субъективна. Она есть субъективная

сторона знания, или способ и технология деятельности, обусловленные

разрешающими возможностями человеческого материала, и, наоборот, как мы

"разрешающих мер" (о последних тогда мы и должны будем говорить как о

культурно-исторических, а не природных продуктах, вводя тем самым понятие

культуры на фоне отличения ее от природы). Такова же она в искусстве и т.п.

Таким образом ясно, что под проблемой "наука и культура" я не имею в виду

внешнюю проблему отношения науки в культуре в целом с ее другими составными

частями - обыденным сознанием, искусством, нравственностью, религией, правом

и т.д., не пытаюсь вписать науку в это целое. Нет, я просто, выбирая

тропинки, выбрал ту, в границах которой рассматриваю саму науку как

культуру, или, если угодно, культуру (а точнее - культурный механизм) в

Повторяю, культурой наука является в той мере, в какой в ее содержании

выражена и репродуцируется способность человека владеть им же достигнутым

знанием универсума и источниками этого знания и воспроизводить их во времени

и пространстве, т.е. в обществе, что предполагает, конечно, определенную

социальную память и определенную систему кодирования. Эта система

кодирования, воспроизводства и трансляции определенных умений, опыта,

знаний, которым дана человеческая мера, вернее, размерность человечески

возможного, система, имеющая прежде всего знаковую природу, и есть культура

в науке, или наука как культура.

Но, определив так науку, мы получили странную вещь. Взятая со стороны

культуры, она похожа на все остальные виды человеческой деятельности (на

искусство, мораль, право и т.д.), которые также ведь должны быть культурой,

происходит сохранение, кодирование и трансляция какого-то опыта и умений,

преобразующих и окультуривающих спонтанные отношения каждого отдельного

индивида к миру и другим индивидам. Но я думаю, что такое отождествление

науки с другими культурными явлениями полезно для нас, а не вредно. В каком

Вдумаемся в следующий простой факт. В науке считается давно установленной

аксиомой, что не существует и не возможна наука уникальных явлений, т.е.

таких, которые не могут быть поставлены в семью подобных же явлений.

Например, язык, который нельзя поставить в языковую семью, не поддается

лингвистическому анализу. А вот феномен самого научного знания мы в нашем

повседневном словоупотреблении тем не менее рассматриваем как уникальный (он

И не искусство, и не мораль, и не право, и т.д.). Но тогда, следовательно,

нельзя построить знание о знании. Каким же образом мы можем претендовать на

то, чтобы иметь научную теорию познания, эпистомологию и т.д.? Ясно, что о

науке можно сказать что-то научное, если мы сможем научный феномен поставить

в качестве равноправного члена в какую-то более широкую семью. А такой более

широкой семьей, безусловно, и является тот способ, каким наука, в ряду

других феноменов культуры, относится к человеческому феномену, как раз с

точки зрения той проблемы, о которой я говорил в самом начале. А именно:

каким образом в зависимости от науки (в зависимости от искусства, феномена

морального сознания, правопорядка - перечисление можно продолжить)

человеческий феномен определяется в космосе и как он в нем множественно

устойчиво воспроизводится в качестве этого особого (т.е. не природой

данного, хотя в природе же объективно наблюдаемого)? Нельзя естественным

образом быть человеком: "к человечному" в нем (включая сюда и "мысль") нет

вынуждения или причинения. Взяв в этом разрезе науку, мы можем получить

дальнейшие определения науки как культуры, относящиеся также и к другим

видам культурной деятельности, но отличающие ее, вместе с ними, от природы

или от натуральных явлений.

Двигаясь по силовым линиям противоречия, которое было сформулировано в

начале (т.е. противоречия между содержанием знания и его существованием), мы

сразу же увидим здесь следующее обстоятельство. Говоря о космической

ситуации, в которую человека ставит наука, о ситуации, которая отличает его

от его частного образа и которую он стремится понять, прорвавшись через этот

образ, мы неминуемо должны подразумевать существование во Вселенной

определенных явлений, процессов, событий, которые, хотя и наблюдаются в ней

физически, тем не менее не имели бы места сами собой, т.е. самодействием

природных сцеплений и законов, без присутствия человека. Ведь колеса во

Вселенной, сами по себе, как натуральное явление, не вращаются, снаряды не

летят, электроны не оставляют следов в камере Вильсона, а человеческие

существа не совершают героических или вообще нравственных поступков,

противоречащих любой природной целесообразности или жизненному инстинкту.

Хотя, повторяю, раз они уже случились, они являются физически наблюдаемым

фактом. То есть в составе Вселенной имеются явления, которые по законам

природы как таковой не происходили бы, но, произойдя, наблюдаются извне

вполне физически и законами природы допускаются. И это - существования, а не

почему-то к сфере долженствования относимые.

Другими словами, существуют особые предметы, которые нельзя, с одной

стороны, свести к чистому "духу", к рассудочным изобретениям ума, а с другой

Дедуцировать их из имеющихся или возможных в будущем физических законов.

По отношению к ним последние не определены полностью и не уникальны. Такого

рода предметы и есть материал культуры. Это - вещи живого сознания, вещи

разума. Культура и в науке, и в других сферах деятельности вырастает из

того, что не могло бы в них произойти по природным законам, но все же как-то

происходит и, произойдя, наблюдается в качестве определенного рода

существований, расширяющих возможности человека и являющихся, при всей

натуральности и материализованности своей формы (язык, инструменты, приборы,

образы произведений искусства, числа, научные модели, личностные исполнения

всего целого жизни в героическом образце и т.п.) лишь органами

воспроизводства человеческой жизни. Маркс в свое время заметил интересную

вещь: приравнивая теорию Дарвина к первой истории "естественной технологии",

т.е. к истории органов как средств производства животными своей жизни, он

считал, что аналогичным образом должна быть создана и история продуктивных

органов общественного человека.

Следовательно, беря научное знание в его отношении к человеческому

феномену и к тем условиям, которые природой не даются, я выделяю прежде

всего то, что делается в мире потому, что сделаться другим путем,

естественным, не может и должно, следовательно, иметь для этого "органы".

Эти предметы или культурогенные явления структурируют, порождают вокруг себя

силовое поле, в котором может происходить то, что само собой в

причинно-следственном сцеплении и последовательном действии природных

механизмов не происходит; например, то состояние, в котором (или из

которого) мы видим в мире универсальный физический закон.

В смысле же последствий для человека, для культурогенеза, это -

человекообразующая роль науки, устойчиво репродуцирующей и поддерживающей во

времени и пространстве нечто случившееся - в качестве возможности понимания

и видения мира - "однажды и впервые" (натурально оно не могло случиться ни в

первый раз, ни повторно). Эту абстракцию, условно говоря феноменологическую,

в которой выделяется существование знания вместе с его содержанием, трудно

уловить и зафиксировать, но она важна.

С другой стороны, культурные явления - это такие явления, которые

заменяют физические, естественно человеку данные способности, преобразуя их

работу в некоторую структуру и в некоторый способ действия, результат,

устойчивость и однозначность которого не только не зависят от случайности

индивидуальных способностей и умений, но и дают их преобразованием нечто

совсем иное. Например, винт - это культурный предмет, потому что в нем

преобразуется действие физических сил в результате, который иначе (т.е.

любым сложением их или их простым продолжением) быть получен не может. В

такой же роли можно рассматривать и законы науки, системы уравнения и методы

их решения и т.д. по отношению, конечно, к способностям ума и восприятия.

Но, с этой точки зрения, снимается тогда проблема различения материальной и

духовной культуры. Есть проблема просто культуры. И понятая таким образом

наука есть также культура, поскольку под "культурой" я понимаю некий единый

срез, проходящий через все сферы человеческой деятельности (художественной,

нравственной и т.д. и т.п.) и формально, типологически им общий в смысле

определенного предметно-знакового механизма, а не содержания. Мы можем

рассматривать научные образования в качестве сложных преобразователей или

аппарата преобразований наших естественных возможностей и способностей. А

это означает, что то, что мы не могли бы сделать как природные существа, мы

делаем как существа культуры в науке - не прямым действием ума и восприятия,

а именно преобразованиями, для которых должны быть, конечно, "органы",

"орудия". Проблема с точки зрения поддержания уникальности человеческого

феномена во Вселенной и состоит, как мне кажется, в наличии таких культурных

орудий, вбирающих в себя нечто изобретаемое "впервые и однажды" (науку как

познание). Без них наша сознательная жизнь и психика, предоставленные

природным процессам, являли бы собой хаос и беспорядок, исключая тем самым

возможность выполнения задач познания.

законов, не могли бы существовать, удерживаться и воспроизводиться, если бы

их основанием были бы только естественно человеку данные возможности

наблюдения, психологических ассоциаций, рассуждения и т.п. Тем более что

последнее зависит еще и от концентрации энергии определенного человеческого

существа, живущего в определенной точке пространства и времени. Я имею в

виду простую вещь. Скажем, если мы не внимательны, то у нас мысли

разбегаются, если не увлечены, то простейших вещей не можем сделать. А это

ведь природные процессы. Исторически же возникающие и вне индивида данные

"органы" и "орудия", тему которых я ввел выше, есть как раз то, что строится

таким образом, чтобы обеспечивать максимальную инвариантность канализируемых

ими сил относительно случайности природных процессов и неминуемого хаоса,

который возникает в силу повторения во времени этих процессов: в частности,

когда внимание наше по чисто физическим причинам рассеивается, сила эмоций

не может долго удерживаться на одной высоте интенсивности; мы не можем иметь

новую мысль простым желанием "чего-то нового", не можем вдохновляться просто

желанием вдохновения и т.д. и т.п. Человечество в науке, искусстве и т.д.

изобрело своего рода устройства, "машины" (условно назовем их экстатическими

машинами) или культурные объекты, эффекты действия которых помогают избегать

этого в некотором открываемом ими пространстве преобразования (только в нем

и возможны симметрии и инварианты). Называя их "экстатическими" (лучше,

наверное, писать: "эк-статические", используя содержащееся в приставке

"эк..." указание на вынесенность чего-либо вовне), я имею в виду просто то,

что человек в них переведен в более интенсивный регистр жизни и, находясь

"вне себя", чем-то в себе, оттуда овладевает и тем самым впервые развивает в

качестве способности, а условием этого является феноменологически

предметная, вовне человека данная структурированная (например, как поле)

форма возможности его состояния, его "сущностных сил", как выразился бы

Маркс. И овладение ими через эту усиливающую нас форму мы лишь post festum

называем "способностями" (которые в действительности не даны: не существует

предданного познанию "естественного" набора способностей субъекта, и так же,

как в целях интеллигибельности экономических процессов Марксу пришлось

разрушить представление homo economicus, нам необходимо разрушать призрак

homo sapiens как некой предданной сущности с готовым набором потребностей

"разума", чтобы понимать процессы и культурные явления). Эк-стазируя,

усиливая возможности и состояния человеческого психического аппарата, они

переводят его в другое измерение, в другой способ бытия, лежащий вне

отдельного человека и к тому же являющийся более осмысленным и

упорядоченным, чем сам эмпирический человек. Приведу пример.

"Сикстинская мадонна" Рафаэля - не культура, это произведение искусства.

Но оно, естественно, является и культурным объектом в той мере, в какой наше

взаимоотношение с ним воспроизводит или впервые рождает в нас человеческие

возможности, которых в нас не было до контакта с этой картиной. Возможности

видения, понимания и т.д. Видения и понимания чего-то в мире и в себе, а не

самой этой картины: картина в этом смысле не изобразительна, а

конструктивна; следовательно, рассмотрение культуры как собрания "культурных

ценностей", как своего рода предметов потребления для удовлетворения наших

"духовных" потребностей совершенно неадекватно природе этого феномена и не

позволяет его описывать - еще одно напоминание о необходимости растворения

концептов, подобных homo economicus или homo sapiens. Произведение - всегда

уникальный предмет, содержащийся в одном экземпляре, он неповторим и

неизменен. Он всегда остается самим собой. Как и данный язык ("внутренняя

форма") как таковой - причем отдельный язык как таковой, а не язык вообще.

Это то, что случилось однажды и после чего возник "мир мадонны", в котором и

мы продолжаем жить, но уже как культурные ("способные") существа.

Таким же культурным объектом является, например, и закон Ома, применяемый

в электротехнике. Но акт возникновения произведений искусства или продуктов

научного творчества и их наличие в качестве культуры - разные вещи. Мы - в

культуре того, что сделал художник, а он сам как художник уже не там. Его

нельзя определить нами или... культурой. Наука, как и искусство, содержит в

себе элемент возможного и впервые, только однажды устанавливающегося. В этом

докультурном (или, вернее, - а-культурном) зазоре размещается творчество -

творчество новых форм из исследуемого наукой возможного, из потенцированного

бытия. Под "творчеством", следовательно, мы понимаем такой акт, впервые

после которого мы только и можем говорить о мире в терминах законов и норм

(и сопоставлять как существующие в мире с познанием, с ситуацией познающего

субъекта, с субъективными отражениями в его голове и т.д.). Но это означает,

что о самой форме мы не можем говорить ни дедуктивно или нормативно, ни в

терминах "открытия" (открытия чего-либо предшествующего).

Эту сторону творчества новых форм в науке, эту роль форм-преобразователей

как уникальных индивидов, содержащихся в одном экземпляре произведения,

обычно в науке не замечают или не признают, приписывая наличие неповторимых

индивидуальных произведений только искусству. Но на деле лишь экран готовых

мыслительных продуктов, организуемых (согласно нормам научного изложения) в

логическую связь истин, эмпирических верификаций, правил установления

различных уровней соотношения формального аппарата и физических

интерпретаций и других систематизаций, мешает увидеть за продуктами науки

также и науку как деятельность, как акт. Произведение в искусстве (вечно

живое, бесконечно интерпретируемое, неотделимое от своего неповторимого

"как" и т.д.) содержится обычно в видимых рамках сделанного "текста". В

науке же оно содержится вне таких видимых рамок, но существует и живет столь

же реально (создавая, конечно, чудовищные трудности для историко-научной

реконструкции). Такие образования, например, как дифференциальное

представление движения в точке и бесконечной инерциальной системы отсчета,

безусловно, являются формами-произведениями (с соответствующим им

познавательным актом в полном его виде, со всеми условиями, посылками и

уровнями). Их можно назвать "производящими произведениями", поскольку именно

в них происходят синтезы сознательной жизни ума и когеренция множества ее

состояний, далеко отстоящих одно от другого в реальном разбросе эмпирических

мыслящих субъектов по пространственным и временным координатам обществ и

культур, - так же, как происходят синтезы и когеренция наших умений или же

эстетических отношений через форму рычага или архитектурную форму купольного

свода. Это можно назвать сферой сознания (как предельной формы спирали).

Итак, по ходу дела я получил фактически еще одно определение науки как

чего-то культурогенного, могущего быть источником и основанием культуры. Оно

следующее: это нечто, к чему человек относится как к более высоко

упорядоченному и осмысленному, более цельному, чем он сам, и что вырывает

его из хаоса, распада и рассеяния обыденной, повседневной жизни, из

стихийных отношений к миру и себе подобным. Только надо постараться избежать

обыденных ассоциаций при словах "более ценный", "высокий" и т.д. Я имею в

виду в данном случае лишь сопоставление порядка с хаосом и свойства тех,

творимых наукой, новых форм, о которых говорилось выше и которые живут своей

жизнью в пространстве и времени, уплотняющем и как бы поперечно, по

вертикали, структурирующем то множество состояний и актов мысли, которое

горизонтально дано в реальном протяжении культур и жизни эмпирических

индивидов и осуществляется в растянутых удалениях одно от другого и

вразброс.

Теперь мы можем на новой основе взять те же проблемы, которые были

поставлены, но которые, возможно, в той форме, которую я им придал, мало

заметны. Попытаемся поэтому выявить их более четко, уцепившись за уже

промелькнувшую тему "возможного" и "впервые и только однажды" случающегося.

В самом деле, то, что я говорил пока о взаимоотношении науки и культуры, или

о науке как культуре, есть лишь экспликация и оформление имеющейся у каждого

из нас интуиции. Именно интуиции, а не того, что мы знаем о науке.

Интуитивно мы ведь под наукой, а, точнее, под отвлеченной любознательностью,

ибо с нее начинается деятельность, которая потом приводит к каким-то научным

результатам, понимаем что-то, что как бы вырывает нас из стихийной обыденной

жизни, делает отрешенными от нее. От случайностей специальных перипетий, от

случайностей культуры, от случайности нашего психического облика, данного

нам актом рождения. Иначе говоря, в состоянии "любознательности" мы надеемся

обрести некоторую позицию, которая имела бы в наших глазах значение чего-то

более цельного и осмысленного, приобщала бы нашу жизнь к этому последнему,

более универсальному (и одновременно более личностному), чем наличное

эмпирическое состояние общества, культуры и нас самих. А в знании о науке? В

терминах этого знания мы рассуждаем, например, о ее многосвязной зависимости

от общества и культуры, видим, как любой интеллектуальный акт, совершаемый в

обществе, вовлекает того, кто совершает его, в тысячи ускользающих от него

зависимостей и связей, являющихся объективными для него; можем описать

логическую структуру науки в ее связи с опытными и экспериментальными

чтениями показаний наших приборов и органов чувств, языка и т.д. Но это

"знание о" само есть определенная культура, и мы, живя в одном мире, отдаем

себе об этом отчет - в другом. Иными словами, в его терминах мы принимаем

некоторый уже готовый и законченный мир законов и сущностей вместе с его

логикой (а он есть некоторое наличное знание), который затем и сопоставляем

с его отражениями. И, видя и организуя результаты этого отражения, не видим

стоящей за ними науки как продуктивной деятельности, как деятельности, в

которой мы только и живы. Последняя как бы умята нами в безразмерную и

идеальную точку, соединяемую с другими такими же точками по нормам точного и

однозначного сообщения научных понятий и опыта, регулирующим научные тексты

(например, в журнальных публикациях, в принятии научных проектов заказчиками

и т.д.) и их циркуляцию, использование и т.д. в культуре62, что скрывает как

раз то, что я называл "произведениями", т.е. науку как деятельно длящуюся и

продуктивную реальность. Или я выражусь так: это натуральная,

объективированная видимость отношений, которая сама предполагает

определенную феноменологическую процедуру приостановки навязываемых ею

смыслов и ходов мысли для выявления того, что на самом деле происходит, что

мы в действительности переживаем в науке, в акте Мысли, о чем нам говорит

интуиция смысла этого переживания и в каком "мировом состоянии" мы

находимся, и как мы определились в отношении к миру, когда на деле (а не в

вербальной имитации) совершаем акт познания. Лишь осуществив эту процедуру,

можно увидеть проблему в новом свете и потом уже вернуться к зависимостям, о

которых нам говорит знание о науке. Приняв это во внимание и приняв за

отправную точку интуицию, я хочу показать дальше, что наука как познание и

наука как культура есть принципиально разные вещи, различные элементы в

составе некоего единого образования.

Наука как культура - нормативна. Она предполагает определенные

структурные или, как я говорил, культурные механизмы, которые амплифицируют

природные силы, энергию человека и, амплифицировав, трансформируют их

действие в результат, который природным образом получить нельзя. В этом

смысле производящая роль "машины науки" такая же, как искусства и других

видов культурной деятельности. Но это, ставшая нормативной, структура. Между

Каким же образом универсум в знании коррелирует с тем, что ученый может

быть, например, русским, грузином, американцем или кем-то еще и

трансформировать природные человеческие силы и возможности (без чего не

воспроизводится универсальное содержание законов науки) тем способом, тем

механизмом, который сложился и существует в данной культуре, а не в другой?

Ведь в другой культуре мыслимо возможна другая форма-преобразователь.

Например, хотя это пока практически универсально для всех культур, мы

передвигаемся, используя принцип колеса. Но это случайность с точки зрения

законов физики! Нет никакой необходимости, вытекающей из физических законов

движения, чтобы мы обязательно передвигались или катили что-то на колесах,

законы это лишь допускают вместе со многим другим, и все же, несмотря на

колоссальный прогресс техники, с древнейших времен по сегодняшний XX в. все

представимые нами возможности земного передвижения, их "горизонт" остаются

внутри колеса, неизвестно кем в глубокой древности изобретенного. Я

отвлекаюсь при этом от попыток передвижения в наше время на воздушных или

магнитных подушках, что может стать принципиально другой культурой.

Физические законы, повторяю, не зависят от этого. Из них не вытекает

необходимость именно колес. Так же как, напротив, из законов Максвелла

вытекает существование волн любой частоты, а не только той, которая

разрешима устройством нашего зрения и слуха или наших инструментов. Что же

такое познание тогда?

Как мне представляется, познание - это всегда живой, актуальный (и тем

самым онтологический) элемент внутри науки, взятой как целое,

характеризующийся двумя колебательными движениями: колебанием в сторону

разрушения нормативных структур, выхода к определенному "нулевому" состоянию

знания и, наоборот, обратным движением от нейтрального, почти "нулевого"

состояния в сторону новой возможной структуры. И так постоянно. Это

экспериментирование с формами, а не сами формы.

Когда мы говорим о познании, мы имеем в виду, на мой взгляд, нечто такое,

что в каждый данный момент существует и в каждый данный момент в своих

продуктах исчезает. Это как бы мерцающая и, следовательно, имеющая

собственные глубины (или "области") точка, вокруг которой кристаллизуются

все новые отложения-структуры (выстраиваемые нами затем в самостоятельный

ряд над этими глубинами и их, конечно, скрывающие, "уминающие", как я уже

сказал). Чтобы быть более ясным, сошлюсь на понятный всем запрет плагиата в

науке. Как известно, плагиат - это повторное предъявление уже сделанного -

другими или даже тобой самим (если, конечно, отвлечься от юридической

стороны дела). Хотя науку мы всегда излагаем как нечто уже известное - никто

ведь не называет плагиатом сводный учебник или разъяснение отдельной теории

в обучении. Но познание по определению (хотя этот постоянно исчезающий в

своих продуктах момент трудно уловить in vivo) есть в каждый данный момент,

в каждом данном исследовании занятие чем-то, что не думалось и не делалось

раньше, для чего нет никаких правил или причины (ибо наличие причины как раз

и означало бы уже подуманность - в силу необратимости); и в этом смысле оно

независимо от всего остального мира знаний (который как раз и фигурирует в

той феноменологически редуцируемой культурной связке, о которой я говорил

выше). И мы интуитивно узнаем его в качестве такового, т.е. в качестве

"науки". Это - состояния пространства и времени, являющиеся изменениями

"среды" и независимыми от пространства и времени (они сами не

пространственны и не непространственны, и выделение этого является

это в понятии события; "электрон" как состояние - один на Сириусе и на

Земле). Более того, эта независимость от всего остального мира знания

(кстати, из понимания ее и выросла вся интуиционистская математика) означает

и специфически присущий науке как познанию "эффект настоящего"

(анализируемый в терминах всего объема сферы состояний и структур сознания,

а не культурно-знаковых систем и наглядной преемственности "в" потоке

времени). Я хочу этим сказать, что инновационный познавательный акт

совершается, лишь содержа и воспроизводя в себе, "в точке" условия и

внутренние связности всей науки в целом. И в этом смысле познание все в

настоящем, необратимо исключая возможность возвращения мира в прежнее

состояние. Мир только после этого получает накрывающее логическое

пространство, в котором развертываются в последовательности принципиально

обратимые логические связи мышления и состояния наблюдения. Это и механизм

изменения такого пространства, т.е. оно может выходить из этого "настоящего"

совершенно иным, но будет, все равно, накрывающим, обратимым пространством.

Таким образом, в моменте, о котором я говорю, постоянно делается нечто

принципиально отличное от развертки существующих теорий, формул в учебниках

и разного рода систематизациях научного знания. В корпус науки допустимо

лишь то, что впервые и только однажды происходит. Но это не культура! Ибо к

культуре этот признак не применим. Культура по определению, как я говорил,

есть то, что кодируется, транслируется или воспроизводится. Наука -

продуктивна, культура - репродуктивна.

Наука содержит в себе, следовательно, особый элемент - познание, который

своей необратимостью, "эффектом настоящего" и т.д. только и делает ее наукой

в сопоставлении с культурой и вносит драматизм и динамику в жизнь

человеческого общества. Это постоянно пульсирующее, животворящее и

одновременно омертвляющее начало культуры; некий "двуликий Янус", одной

своей стороной представляющий преодоление любого наличного человеческого

опыта и отличный от него, а другой - олицетворяющий сам этот опыт, обратимо

организуемый. Перефразируя известное выражение, я бы сказал в этой связи

так: лишь тот имеет право называться ученым или говорить о научности своей

науки, кто, актуализируя "всю науку в настоящем", способен видеть

надличностный и вечно настоящий живой, hic et nunc, актуальный смысл в

источнике своей познавательной силы или интеллектуального умения. Этот живой

смысл и отличает мышление от идеологии (построение которой его не требует,

не "тащит" за собой). Ведь наука с самого начала есть предприятие,

пытающееся ответить на вопрос - каков мир сам по себе, независимо от

наложенных на него напластований культурно-знаковых систем и механизмов, не

говоря уже об идеологических системах. Лишь посмотрев таким образом на

науку, мы сможем теперь разрешить противоречие, с которого начали наше

рассуждение. А именно: противоречие между содержанием интеллектуальных

преобразований, составляющих науку, и существованием этих образований в их

культурной плотности, "телесности".

Заход со стороны культурообразующей функции науки позволяет иначе

посмотреть на само устройство человеческого существа, взять его, так

сказать, не в природной видимости, а культурно-исторически. Посмотрев на

него так, мы невольно задаемся вопросом: а чем мы, собственно, познаем?

Нашими органами чувств? Но ведь это природные образования, имеющие

специфическую размерность человеческого существа. А оно, как мы говорили,

способно формулировать универсальные законы, которые вне всякой размерности.

Как же так? Неужели червь, если бы у него было сознание, или какой-нибудь

марсианин формулировали бы иные законы? В наших научных занятиях имплицитно

содержится посылка, что это были бы те же самые законы, т.е. не связанные

случайностью того, что наблюдаем их мы или же марсианин. Но ведь мы должны

суметь их наблюдать, чтобы затем формулировать.

Так чем же мы познаем? Мне кажется, что если продумать до конца мысль о

культурообразующей функции науки или научного познания, то мы поймем, что мы

познаем органами, которые не даны нам природой, а которые возникают и даны в

пространстве мысли, переводящем человека в космическое измерение, которое

прорезает всякое различие и протяжение культур и связывает - помимо этой

горизонтали - по вертикали человеческое существо с возможностями Вселенной,

которая как бы дает себя познавать и руководит нами лучше, чем мы сами могли

бы это делать. Говоря о таких подсказках природы, о направленности мысли, я

имею в виду примерно то, что высказал в свое время, вслед за И.Кантом, Н.Бор

в беседе с В.Гейзенбергом, утверждая, что в основе различных возможностей

нашей логики, нашего познания лежат определенные фундаментальные формы,

которые независимо от нас принадлежат действительности и управляют эволюцией

мысли поверх случайного статистического отбора наиболее "приспособленного"

или "удачного"63. Но я хочу подчеркнуть, что это - формы, в каких во

Вселенной существуют в качестве объективных такие структуры, которые связаны

с человеческим присутствием в ней, вплетают человека, независимо от него

самого, в сквозные информационные потоки, прорезающие своими петлями и

циклами прошлое и будущее и встречающие нас в точке настоящего, где мы

прилагаем сознание и умышленной индивидуальной, целенаправленной волей

контролируем силы, но где, на деле, срабатывает именно полнота акта,

собранность всех его частей и условий в "вечном настоящем", в "вечно новом".

Это, по сути дела, сфера по отношению к действию этих сил, к нам самим в

этой точке (если взять аналогию с использованием понятий "биосфера" и

"ноосфера"), "веером" растягивающая (и связывающая) ее через человеческое

"Я" в некоторую конечную область. Декарт назвал бы это полнотой воли

(-бытия), где "Я" - не идеальная точка, а область длительности и тождества

Исторический анализ науки показывает, например, что лишь практически, с

трудом кристаллизуясь и требуя подсказок или направляющего руководства

указанной сферы, происходит в деятельности Галилея, смотрящего в телескоп на

звездные тела, формирование как раз тех органов, которые могут подтвердить и

опытно разрешить те видимые универсальные качества мира, которых до Галилея

никто не видел и которые необратимо повернули наши глаза в сторону

непосредственного усмотрения именно галилеевской картины мира, а не другой.

Их нет в отдельности ни в Галилее как эмпирическом индивиде, ни в телескопе,

но есть они вместе с историей науки и ее культурообразующей, с трудом и во

времени проявляющей себя деятельностью. Так, с полным сознанием сути дела,

говоря о необходимости "переделывать мозг людей", а не опровергать того или

"чувства более возвышенного и совершенного, чем обычное и природное"64.

Следовательно, можно сделать такой вывод. Сама возможность познания нами

чего-то в мире зависит от того, насколько мы сами являемся теми, кто

преодолел природу, т.е. предполагает, как говорили древние, наше "второе

рождение". Или, говоря современным языком, предполагает усилие по овладению

сферой наблюдаемой психики (т.е. сращений искусственного и природного,

динамики так называемой второй природы), стремление познать и прорвать

которую само является, как известно, одним из основных конституирующих

элементов современной культуры.

Другого пути разрешить наше противоречие, видимо, нет. Но если это так,

то тогда наука как познание, как способность формулировать универсальные

физические законы есть, очевидно, то, что связано не просто с человеком, а с

возможным человеком. Очень интересная фраза по этому поводу есть в

шекспировском "Гамлете". Офелия, обращаясь к королю, говорит: "Мы знаем, кто

мы такие, но не знаем, чем мы можем быть" (акт IV, сцена 5).

Так вот, эта связь с возможным, не с существующим человеком, а всегда с

возможным, она, на мой взгляд, - определяющая с точки зрения осуществления

познания и процесса кристаллизации культуры. Офелия говорила о ней,

разумеется, не в контексте какого-то сложного философского или научного

рассуждения. Те, кто имел дело с "Гамлетом" в то время, когда он был написан

и ставился, понимали, о чем идет речь. Стоило лишь заглянуть в себя, чтобы

увидеть, что есть возможное, но неизвестное мне Я, и есть Я, которое мне

известно. Только это возможное Я всегда никакое: не это, не это и т.д. И тем

не менее без него, если вернуться к нашей теме, без такого "не это, не это"

нельзя, очевидно, адекватно определить науку, т.е. так, чтобы она была

осмысленным видом деятельности, соответствующим собственным устремлениям.

Ведь ее цель - получение универсального знания, которое не зависело бы от

человека, - достижима только потому, что наука сама производит субъекта

этого знания, который никоим образом не преддан ее делу и никогда не

отливается ни в какой окончательный образ. Более того, наблюдение жизни и

мнений эмпирического индивида "Ньютон" ничего не может нам сказать о

создании Ньютоновой механики по той простой причине, что автор этого

произведения (в том смысле, в каком я говорил об этом ранее) сам произведен

в пространстве этого произведения, извлечен созданием его из глубин человека

"Ньютон", о которых последний ничего не знал или знал всякие пустяки (им же

самим сообщаемые). Поэтому, разъясняя образ "возможного человека", можно

сказать, что фактический субъект как носитель и мера знания и как продукт

развития есть отложение поиска - через реально сбитое, конструктивное

произведение - возможного, другого, а поиск идет дальше и в каждый данный

момент лишь он есть наука как познание.

Таким образом, с одной стороны, наука - и мы это с самого начала

подчеркивали - не имеет никакого измерения, никакой предзаданной темы, а

теперь, с другой стороны, видим, что она их все же имеет в виде некоего

поля, очерчиваемого динамикой двоящегося образа человека; поля, в которое мы

входим, если начинаем заниматься наукой, и в котором обитаем и развиваемся

как мыслящие существа. В этом смысле наука, как и искусство и т.д., есть

изобретенные человеком области, где происходит экспериментирование с

человеческими возможностями, с возможным человеком. Культура же есть всегда

та или иная, но уже реализованная возможность. И жить, развиваться,

исторически меняться в своих же собственных рамках она может лишь в той

мере, в какой она оказывается способной интегрировать и кумулятивно

сохранять продукты свободных "безразмерных" творческих действий, т.е. в той

мере, в какой она открыта "резервуару" развития и изменений, объемлющему ее

"фону" деятельного бытия, которое не есть она сама. И именно потому, что,

кроме культуры, есть области экспериментирования с возможным образом

человека, с возможным местом его в космосе (а он должен его там занимать,

иначе исчезнет понимание того, что о космосе говорится или видится), и

существует условие всем известного факта множественности (и, как говорят

теперь, дополнительности) культур. А он парадоксален и не вытекает из

природы культуры как таковой. Почему культур много, а не одна? Причем не

только много, но они еще и меняются, умирают, рождаются...

Примерно такими, как известно, были начальные философские вопросы,

которыми человек вообще задался. А именно, во-первых, почему многое, а не

одно? С тех пор как был задан этот вопрос и началось философствование, т.е.

впервые с него и начал приоткрываться мир под человеческой пеленой

культурно-знаковых систем - мир как он есть, вне всякого антропоцентризма, и

я попытался в плане моей темы провести мотив этого вопрошания. Видеть одно

во многом - дар богов людям - так резюмировал это в свое время Платон. И,

во-вторых: почему вообще есть что-то, а не ничто? Поскольку проблема

соотношения мысли и культуры взята мной на фоне бытия порядка и беспорядка,

я постараюсь рассмотреть этот вопрос.

Когда человек спрашивает: почему есть нечто, а не ничто, он оказывается в

первичной философской ситуации - в ситуации удивлением проникнутого желания

понять в общем-то совершенную случайность, безосновность и условность того,

что в мире есть хоть какой-то порядок: иногда есть знание, иногда - красота,

иногда - справедливость, иногда - добро, иногда - понимание и т.д. То есть я

хочу сказать, что человек как философ удивляется не беспорядку, не хаосу -

это не предмет философского удивления, а именно тому, что что-то все-таки

есть, и спрашивает, как же это есть, если это невозможно? Это "что-то" или

тенденция к воспроизводству в мире и в человеке совершенно ни на чем не

основанных упорядоченностей, имеющая культурные последствия, является

определяющей. Я подчеркиваю: упорядоченностей, которые ни на чем не основаны

и ничем не гарантированы в том смысле, что их дление и пребывание требуют

еще чего-то дополнительного, что они держатся не на природных, само собой

реализующихся, основаниях или непрерывно действующих связях причин и

следствий, а должны заново все время кем-то совершаться (что вполне

подтверждает нашу нормальную интуицию относительно того, что все познание -

в настоящем).

Сошлюсь в качестве иллюстрации на моральное явление. На первый взгляд,

этот пример не имеет отношения к науке. Но вспомним, что мы рассматриваем

науку не как уникальное образование. Это хорошо понимали древние. Не

случайно они в одном шаге философского рассуждения соединяли истину, добро и

красоту. Поэтому это не было соединением дисциплин - эстетики, этики и

онтологии, а было выражением самой природы вот такого удивительного способа

бытия всего того, с чем человек имеет дело и в чем сбывается и исполняется,

когда бытие есть в той мере, в какой есть его понимание в самом бытии, есть

усилие по его поддержанию и воспроизводству.

Древние философы утверждали, что зло делается само собой, а добро нужно

делать специально и все время заново, оно, даже сделанное, само не

пребывает, не существует. Этот вывод, как мне представляется, в равной мере

относится и к данному нами определению науки. Т.е., с одной стороны, к науке

как познанию (этой мерцающей, пульсирующей точке, связанной с возможным

человеком и требующей постоянного, специального усилия), а с другой стороны,

к науке как собственно культуре (в смысле человекообразующего действия

упорядочивающих жизненный хаос структур).

Вся сложность философского понимания проблемы соотношения науки и

культуры, как, впрочем, и проблемы добра и зла, состоит именно в том, что

одно из понятий этих пар очень трудно ухватить онтологически. Ведь для нас,

например, добро обязательно фигурирует в какой-то норме. Есть норма добра,

по сравнению с которой оценивается зло. Но эту норму, хотя она всякий раз

существует, философ в ходе анализа вынужден как бы игнорировать, поскольку

он пытается выявить условия всякой морали, всяких конкретных актов добра,

как и всякой истины вне каких бы то ни было норм.

По аналогии с этим я стремился показать, что наука как познание есть

также своего рода условие наличия всяких культурных структур, не являющаяся

вместе с тем сама ни одной из них. Существует норма античной науки, науки

XVII в., XIX в., и т.д., локализованная в определенной культуре такого-то

времени. Однако условия ее существования (которые сами не есть никакая из

этих норм) не локализуемы - они входят в само определение содержания

научного феномена, т.е. познания.

Итак, нормы или нормативную ориентацию научной мысли, культурообразующую

функцию науки невозможно понять, не понимая скрытых условий всего этого.

Иначе мы попадаем в неразрешимое противоречие, которое будет просто не в

ладу с нашей нормальной интуицией. А интуиция нам говорит, что научное

понимание чего бы то ни было не может зависеть от случайности того, что

мысль думается и производится кем-то в такой-то культуре или в таком-то

обществе.

1 См.: Малахов B.A. Для кого же мы пишем? (О литературной адресованности

философских текстов), 1988, ј 1; Межуев В.М. Беды и надежды нашей философии,

1988, ј 2 и др.

2 "Остранение" - термин, введенный в поэтику В.Шкловским, означает

описание в художественном произведении человека, предмета как явления, как

бы впервые увиденного, а потому приобретающего новые признаки.

3 Имеется в виду стихотворение Д.Хармса (1906-1942) "Что это было?"

Я шел зимою вдоль болота

В галошах,

И в очках.

Вдруг по реке пронесся кто-то

На металлических крючках.

Я побежал скорее к peчкe,

А он бегом пустился в лес,

К ногам приделал две дощечки,

Подпрыгнул

И долго я стоял у речки,

И долго думал, сняв очки:

"Какие странные

И непонятные

4 См.: Лефевр В.А. Конфликтующие структуры. М., 1967.

5 Речь идет о книге "The Ghost in the Atom, Discussion of the Mysteries

of Quantum Physics". Ed. by P.C.Davies and J.R.Brown. Cambridge, 1986, См.:

Кобзарев И.Ю. Мистерии квантовой механики, "Природа", 1988, ј 1.

6 Можно напомнить в этой связи дискуссию по проблеме наблюдения в

квантовой механике и по антропному признаку в космологии, которые показали

фундаментальную включенность сознания в процессы познания физической

реальности.

7 Я воспользовался также литературным переводом В.Микушевича. См.: Поэзия

Европы в трех томах. Т. 2. М., 1979, с. 221.

8 Зомби - оживший мертвец, привидение, оборотень.

9 Гарсиа Лорка Ф. Романс об испанской жандармерии. - Избранное. М., 1983,

10 Раз созданы определенные условия, то определенные явления следуют из

них независимо от человека, в силу объективных свойств самих предметов

человеческой практики. Человек мог получить теплоту посредством трения и

впервые осознать необходимость их следования друг за другом на основе своих

вещественных действий (см.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., Т. 20, с. 539), но

сама теплота следует из трения, раз оно уже произведено, независимо от

человека.

11 Следовательно, в применении ко всякому содержанию этого рода,

независимо от его эмпирической определенности, независимо от того, какое

именно эмпирическое содержание, например, составлено из частей и какие

именно эмпирические предметы являются его частями.

12 В дальнейшем в целях краткости будем обозначать эту связь как

"координацию" или как связь "часть - целое", хотя последнее не совсем точно:

речь идет не о связи части с целым как особым предметом, а о связи частей,

то есть о связи предметов, являющихся, в свою очередь, единым предметом. Под

"цепым" здесь фактически имеются в виду свойства связи предметов, отличные

от свойств элементов связи.

13 Это отмечал еще Гегель, и притом в применении к "тотальности", то есть

к органическому целому. Он считал, ито диалектический метод в "каждом своем

движении в одно и то же время аналитичен и синтетичен" (Соч., т. 1, с. 342).

14 И в этом смысле анализ как выделение "общего", "абстрактных

определений" (сведение различных явлений к их абстрактному единству)

относится к нашей проблеме анализа и синтеза.

15 "Действительность философствования, - утверждает Ясперс, - состоит не

в объективном результате, а в позиции сознания" ("Philosophie", Bd. I, S.

16 Всеобщим трудом является такой труд, который общественно присваивается

людьми (1) независимо от действительного осуществления личных контактов и

общения, непосредственной совместимости в труде; (2) независимо от усилий и

умственных затрат, которые требовались, чтобы первоначально произвести его

(он является поэтому всеобщим и непропорционально легко осваиваемым

достоянием, подобным даровой производительной силе природы); (3) как

соединенная сила кооперации людей, как новая умноженная производительная

сила, рождаемая самим этим обменом деятельностью и превосходящая возможности

чисто индивидуальных усилий или простой их суммы. "Всеобщим трудом, - писал

Маркс, - является всякий научный труд, всякое открытие, всякое изобретение.

Он обусловлен частью кооперацией современников, частью использованием труда

предшественников" ("Капитал". - К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т. 25, с. 116).

Всеобщность труда является здесь и всеобщностью кооперации в труде, в том

числе и исторической, поскольку она осуществляется по содержанию.

17 В философии речь идет "о мысленных образованиях, - пишет Ясперс, -

которые, возникнув в личной жизни, существуют в качестве обращения к

единичным" ("Philosophie", Bd. I, S. XXV) и являются "убедительными и

достоверными лишь силой личностного облика своей мыслимости" ("Die grossen

Philosophen", S. 62).

18 У Ясперса способ соединения новой деятельности с прошлой

характеризуется фактически следующими основными чертами: 1) передачей

субъективного умения помимо содержания продукта деятельности; 2)

"руководством" (F(hrung) великих деятелей; 3) выражением всей теории в целом

со всеми ее вопросами и разделами в каждом отдельном мыслителе, в отличие от

частного характера любого труда в кооперации. А это - несомненные черты

цехового ремесла. Интересно отметить, что в ремесле, в "учительстве", его

секретах, передаваемых от лица к лицу, прошлое всегда выступает как

недосягаемый образец взор устремлен назад (отсюда у Ясперса сведение задачи

философской работы к истории философии: "Нам далеко, конечно, до

Платона..."). Точно так же именно бессвязность и разорванность отдельных

звеньев духовного производства, стихийное их нагромождение друг рядом с

другом и их индивидуальная ограниченность порождали, например, здесь

необходимость в каждом "атоме" иметь все целое имеющихся достижений.

"Целостность" теоретической разработки (или ремесленный "шедевр") является

здесь фактически застойной формой обеспечения преемственности и сохранения

плодов развития.

19 Sartre J.-P. Critique de la raison dial(ctique, vol. I. Paris, 1960.

20 Отсюда черты социального утопизма в представлениях экзистенциализма об

"истинной человечности"; собственно утопический их характер является

источником глубоко религиозного подтекста экзистенциализма: он развивает в

итоге или религиозное по содержанию отношение к господствующей

действительности (приходя к известным из религии нравственно-этическим

установкам и настроениям, к религиозным психологическим схемам - к культу

страдания, искупления, к чувству болезненной ответственности, парализующей

человека, к исступленным настроениям и видениям и т.д.) или религиозное по

форме - в смысле производства фантазий, иллюзорных, мифологизированных

представлений о реальных явлениях и процессах действительности, в смысле

такого способа мышления о действительности, который воспроизводит ее

свойства по законам мифологических и антропоморфных форм сознания,

мистифицируя их. Мы займемся в основном этой второй стороной дела.

21 Или общественного бытия и сознания, где бытие является первичным,

определяющим, формирующим, направляющим и т.д., а сознание - вторичным.

22 Цит. по записи бесед Сартра с представителями чешской интеллигенции в

1963 г. в Праге; см. также: Sartre J.-P. Critique de la raison dial(ctique,

vol. 1, p. 43 - 44.

23 Каковы при этом ориентиры и объективные опорные вехи этого

проектирования индивидом самого себя - это другой вопрос.

24 "Социальная закономерность" (как особый вид закономерности,

отличающейся от природной) есть вообще лишь зависимость людей от продуктов и

результатов собственной деятельности, от развитого ими в совместном

отношении к природе содержания, есть зависимость от исторического характера

и ступени развития общественно выработанных и лишь в общественной форме

реализуемых способностей и "сущностных сил" индивидов.

25 Этот феноменологический аспект можно проиллюстрировать следующей

выпиской из текста уже упомянутой выше беседы Сартра в Праге, когда он, в

частности, отвечал на вопрос, насколько изменилась его сегодняшняя точка

зрения по сравнению с изложенной в работе "Бытие и ничто": "Есть

определенная истина, даваемая описанием того, чего сознание достигает само

собой. В утверждении этого я не изменился. Если вы, например, сознаете

удовольствие, то вы его имеете. Может быть, причина его иная, чем та,

которую вы ему приписываете, но это удовольствие, каково бы ни было его

происхождение, есть "существующее" удовольствие как определение сознанием

себя самого. В этих условиях вы можете описывать структуру этих данных

сознания. Я вдохновлялся феноменологическими описаниями Гуссерля. Под ними

он понимал преддиалектический метод, ибо его идея, когда он фиксировал и

описывал некоторую сущность (какой бы она ни была), состояла в том, что это

Структурированное целое".

26 Специфически человеческую деятельность Сартр и определяет как

деятельность по приданию объектам персонально-практических "живых"

"значений", "смысла". Начав с утверждения, что "абсурдно сводить значение

объекта к простой инертной материальности самого этого объекта..." (Sartre

J.-P. Critique de la raison dialectique, p. 96), Сартр пишет далее: "Человек

является для самого себя и для других существом, дающим значения, поскольку

даже малейший из его жестов нельзя никогда понять, не выходя за пределы

чистого настоящего и не объясняя его будущим. Кроме того, это создатель

знаков, в той мере, в какой, будучи всегда впереди самого себя, он

использует определенные объекты для обозначения других объектов,

отсутствующих или же будущих. Но и та и другая операции сводятся к простому

и чистому выхождению за пределы: выйти за пределы настоящих условий к их

последующему изменению и выйти за пределы заданного объекта к некоторому

отсутствию - это одно и то же. Человек конструирует знаки, ибо по самой

своей реальности он является существом, дающим значения, и он является

таковым в силу того, что он есть диалектическое выхождение за пределы того,

что просто дано. То, что мы называем свободой, - это несводимость порядка

культуры к порядку природы" (Ibid., p. 96). "Поскольку мы - люди и поскольку

мы живем в мире людей, труда и конфликтов, все объекты, нас окружающие,

являются знаками" (Ibid., p. 97). Может быть, более прозрачную и

пластическую формулировку Сартр дал как раз в своих "Пражских беседах" 1963

г.: "Движением, дающим смысл, - говорил он, - природный факт становится

посредником коммуникации между людьми... Человек не может быть чем-либо

иным, чем тем, кем вынуждают его быть обстоятельства, но его свобода состоит

в трансформации сырых данных в практический смысл, и она несводима к

обусловливанию. Я оставил абстрактную и изоляционистскую точку зрения "Бытия

и ничто", оставаясь при этом верным духу этого исследования". Заметим для

последующего, что, во-первых, Сартром здесь фиксируются лишь два элемента

отношения - чисто вещественая форма объекта и его практически-индивидуальный

человеческий "смысл", "значения" - и что, во-вторых, социальные отношения

людей, действующих с объектами, должны тогда определяться как коммуникации

этого "смысла" и "значения", как их разгадывание, "понимание" и т.д.,

обладающие определенной логикой (до тех пор, пока эти отношения остаются

человеческими и не поглощаются вещами).

27 Это явление очень четко проступает в том, как, например, модернистское

искусство и психоанализ пользуются вещественными формами и символами.

Художественная форма, т.е. определенное вещественное построение, получает,

например, функцию прямой передачи действительности (помимо содержания), а

фактически - онтологизированных душевных состояний.

28 Sartre J.-P. Op. cit., p. 98.

29 Sartre J.-P. Ibid.

30 Sartre J.-P. Ibid., p. 101 - 102.

31 На основе "значений" и "смысла" ("знаками" которых являются

материальные предметы, орудия и т.д.) здесь определяется не только отношение

к внешней действительности и положение в ней индивида, но и ход построения

индивидом самого себя как личности, собирания им себя в узел "проекта", т.е.

проектирование себя индивидом разворачивается, согласно экзистенциализму, в

зависимости от того, какой "смысл" и "значения" им приданы вещам и

обстоятельствам, биологическим зависимостям и т д.

32 "Наш формализм, - говорит Сартр, - который вдохновлялся формализмом

Маркса, состоит просто в напоминании, что человек делает историю ровно в той

же мере, в какой она делает его" (Sartre J.-P. Ibid., p. 180).

33 Sartre J.-P. Ibid., p. 206.

34 Ibid., p. 249.

35 Ibid., p. 247.

36 Ibid., p. 256 - 257.

37 Ibid., p. 279.

38 Ibid., p. 241.

39 Ibid., p. 158. По Сартру, отношения людей дискретны, являются инертной

множественностью, поскольку люди не связаны межличными контактами

(взаимопроникновением их сознания и "понимания" любви, ненависти, желаний и

т.д.) или не разделяют одно и то же эмоциональное состояние.

40 Марксизмом Сартр считает признание решающего значения этого факта и

оценивает себя как марксиста именно в зависимости от согласия с этим. Но в

действительности важным является то, что именно понимается под социальной

материей.

41 Маркс в связи с аналогичной трактовкой "человеческих отношений"

Фейербахом замечал, что здесь "исключается отношение людей к природе, чем

создается противоположность между природой и историей" (Маркс К., Энгельс Ф.

Соч., т. 3, с. 38). Это как нельзя более точно относится ко всей сартровской

концепции.

42 Sartre J.-P. Op. cit., p. 206.

43 Sartre J.-P. Ibid., p. 360.

44 Sartre J.-P. Ibid., p. 86.

45 Sartre J.-P. Ibid. p. 219 - 220.

46 Sartre J.-P. Ibid., p. 180.

47 Sartre J.-P. Ibid., p. 428.

48 См. Ibid., p. 381 ff.

49 Sartre J.-P. Ibid., p. 644.

50 Ibid., p. 260.

51 "Если Maркс не оставил "Логики" (с большой буквы), то он оставил

логику "Капитала"..." (Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 29, с. 301).

52 Интересно и важно то, что Маркс одновременно строит и теорию

объективного (экономического) процесса и теорию его отображения в головах

непосредственных его агентов, исследуя и критикуя не индивидуальные ошибки и

заблуждения сознания (хотя и это имеет место), а с необходимостью

складывающиеся объективно-мыслительные выражения реального процесса. Он

выводит и определяет условия, при которых с необходимостью появляются в

последнем "превращенные выражения" (verwandelte Formen).

53 К сожалению, философской публике они зачастую и известны лишь в этой

ложной форме.

54 Для дальнейшего изложения необходимо ясное понимание того, что имеется

в виду под "философией самосознания", характерной для классики. Начиная с

Декарта предполагалось, что философия определяет сознательные условия

познающего мышления, раскрывая, каким образом содержания сознания

(затрагиваются ли этим сознанием процесс мысли, поведение, интересы или

чувства человека) могут быть воспроизведены и фиксированы как с самого

начала контролируемая сознанием, целенаправленная конструкция предмета,

имеющая своим исходным пунктом некоторое естественным образом существующее

совпадение мысли и предмета, некоторое "истинное положение дела", уже

существующее до актуальной перестройки стихийного процесса сознания

(например, декартовское cogito ergo sum, "Я есмь я" немецкой классической

философии и т.п.). Полагается ли этот пункт реально существующим или же

исследовательской условностью, весь процесс выступает как телеологически

организованный, совершающийся в рамках "чистого сознания" (то есть

неэмпирического сознания, очищаемого и переплавляемого самосознанием). Для

классиков любой вид сознания представлялся сопоставимым с этим стремящимся к

совпадению с действительностью сознанием и поэтому рассматривался по

аналогии с ним, как приближение к нему и т.д.

55 Между тем в нашей философской литературе есть весьма удачный пример

объективного, осуществляемого в Марксовом духе анализа субъективных

образований по чисто предметным явлениям экономических систем. Мы имеем в

виду попытку, сделанную Э.В.Ильенковым применительно к анализу природы

идеального (см. "Философская энциклопедия", т. II, статья "Идеальное").

56 "Выходить за феномены" здесь не означает взять, в гносеологическом

смысле, лежащее за феноменом внутреннее измерение, внутренний механизм

предмета как независимый от социальной деятельности, порождающей феномен.

Наоборот, речь идет о том, чтобы объяснить тот ее механизм, который

порождает в ней феномен как существенную "форму его действительности, или,

точнее, форму его действительного существования" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч.,

т. 26, ч. III, с. 507).

57 Следовательно, содержания сознания даны (найдены) одновременно и в

другом месте, в другой форме, чем в сознании психологического,

размышляющего, связывающего единством "Я" свои сознательные проявления

индивида, а именно в социальной системе деятельности. Возможность измерять

сознание одновременно и по чему-то иному, чем само сознание, - существенное

требование Марксовой процедуры.

58 Марксов анализ сплошь и рядом имеет дело с такой практической

видимостью. Например, рассматривая определения, приобретаемые капиталом в

процессе обращения и во взаимосвязи с другими капиталами, Маркс показывает,

что теоретический взгляд, будто каждая часть капитала в равной мере

производит прибыль, выражает практический факт, и чтобы уйти от него, надо

было бы взять весь совокупный капитал, но для капиталиста - это мистерия. В

этом смысле осознавание есть возникновение объективной видимости (интересно,

что с точки зрения практического факта сознания как раз действительная

внутренняя связь оказывается мистерией).

59 Причина и следствие здесь неоднородны; первая не сохраняется во втором

как в нем самом обнаружимое содержание.

60 Здесь имеет место отношение, аналогичное тому, которое Маркс

устанавливает в актах реального экономического поведения лиц. Напомним

слова, сказанные Марксом в предисловии к "Капиталу", которыми он хотел

предупредить возможные недоразумения на этот счет: "Фигуры капиталиста и

земельного собственника я рисую далеко не в розовом свете. Но здесь дело

идет о лицах лишь постольку, поскольку они являются олицетворением

интересов. Я смотрю на развитие экономической общественной формации как на

естественноисторический процесс; поэтому с моей точки зрения, меньше чем с

какой бы то ни было другой, отдельное лицо можно считать ответственным за те

условия, продуктом которых в социальном смысле оно остается, как бы ни

возвышалось оно над ними субъективно" (там же, с. 10).

61 "Неклассические" - в том же самом смысле, в каком в современной физике

говорится о различии между классическими и неклассическими физическими

объектами. Аналогично ситуации, как она установилась на сегодняшний день в

физике, в философии (прежде всего, в онтологии), также можно различать

классическую и современную, неклассическую философию.

62 Можно вполне себе представить, что нормы изложения научных истин в

публикациях и сообщениях могли бы быть в другой культуре иными. Во всяком

случае, несомненно, что те нормы, на которые мы ориентируемся в нашей

логической культуре, не охватывают весь корпус релевантных для реконструкции

истории познания текстов.

63 См.: Heisenberg W. Der Teil und das Ganze. M(nchen, 1976, S. 155 -

64 Галилей Г. Избр. труды в 2-х томах. Т. I. М., 1964, с. 423.

1989, ј 2, с. 29 - 36.

4 Доклад, сделанный в Институте философии АН CCCP в декабре 1987 г.

8 Выступление на "Круглом столе" по теме "Взаимодействие науки и

1989, с. 263 - 269.

10 Выступление на "Круглом столею по теме: "Феноменологил и ее роль в

11 Доклад, сделанный на III Всесоюзной школе по проблеме сознания.

12 Выступление на "Круглом столе" по теме "Наука, этика, гуманизм".

15 Выступление на "Круглом столе" по теме "Литература и

литературно-художественная критика в контексте философии и обществоведения".

27, а также в: ж-л "Родник". Рига, 1989, ј 11, с. 45 - 49.

Наука, является частью культуры, в качестве одной из форм специфически человеческой деятельности имеющей социальную природу. Наука по определению способ постижения бытия имеющий своей целью рациональную реконструкцию мира на основе постижения его существенных закономерностей. В широком смысле наука это построение рациональной картины мира с этой точки зрения мы можем сказать, что наука возникает уже в античности. В более узком смысле наука предполагает развитую систему методов эксперимента и наблюдения, в этом значении термин наука применим только к системе мировоззрения и познания сложившейся в Европе Нового времени.

Наука сложным образом взаимодействует с другими феноменами культуры, которые выполняют функции осмысления мира. Наука отличается от мифологии, тем, что она стремится не к объяснению мира в целом, а к формулированию законов природы допускающих эмпирическую проверку. Наука имеет целью теоретическое, в той или иной степени обобщенное знание, она оперирует понятиями, а мифология образами. В тоже время некоторые сведения, накопленные в форме мифов, иногда поддаются научному осмыслению. С другой стороны данные науки преломляясь в сознании людей могут творить своеобразную научную мифологию.

Граница между религией и наукой определяется соотношением в них разума и веры, это не означает, что в науке полностью отсутствует такая форма отношения к действительности как вера (как знания имеющего прочную субъективную основу, внутреннюю убежденность человека, но имеющего прочной объективной основы то есть достоверных доказательств исходящих из эмпирической реальности). Но религия ориентирована на область внечувственного, а наука на эмпирическую реальность, данное различие было выявлено еще в эпоху средневековья, что позволило провести границу между наукой и религией и обособить эти две области знания. Все сказанное не относится к области суеверий, которая не связанна ни с наукой, ни с религией.

Не менее сложными, чем с религией были взаимоотношения науки с философией, Существует несколько трактовок соотношения науки и философии, философия рассматривалась как методологическая база научного исследования (то есть науки заимствуют из философии общие понятия и принципы), как результат предельного обобщения эмпирических (то есть опытных) данных прикладных дисциплин, как способ интеграции частных наук в нечто единое, как основу для создания целостной картины мира. И то и другое и третье, несомненно, верно, но это не должно стирать границу, между философией и наукой, данные науки могут быть отправной точкой для создания философской концепции, наука может оперировать предельно обобщенными категориями, сформулированными философией (пространство, время и т.д.), но проблематика философии всегда принципиально иная чем у науки, наука задается вопросами о формах и способах существования явлений окружающего мира, философия о причинах и целях.

Наука отличается от идеологии (т.е. системы взглядов, в которых осознается и оценивается отношение людей к действительности и друг другу), тем что ее истины общезначимы и не зависят от интересов определенных слоев общества. В то же время наука способна порождать определенный тип идеологии, оказывая воздействие на мировосприятие больших групп населения.

Исходя из этого, можно выделить ряд характерных черт отличающих науку от других связанных с ней феноменов культуры:

Наука универсальна: с одной стороны для нее характерно стремление исследовать мир во всем его многообразии, с другой ее данные истинны для всей вселенной при тех условиях, при которых получены исследователем.
Наука фрагментарна – она изучает не бытие в целом, различные компоненты или параметры реальности, в структуре самой науки этот признак раскрывается через ее деление на особые научные дисциплины.
Наука общезначима – ее данные в равной степени достоверны для всех людей независимо от их национальной, социальной и культурной принадлежности.
Наука безлична – индивидуальные особенности ученого никак не могут отразиться на результатах научного исследования.
Наука систематична – она представляет собой определенную систему, структуру, имеющую определенную внутреннюю логику.
Наука принципиально незавершенна – в основе мировосприятия характерного для нашей культуры лежит убежденность в безграничности научного познания.
Наука преемственна – новые знания определенным образом всегда связанны с прежними. Ни одно положение не возникает в науке на пустом месте, даже если оно сформулировано как критика предшествующих теорий.
Наука критична – сомнение один из основных принципов науки Нового времени, в науке нет таких положений, даже среди самых фундаментальных, которые не могут быть подвергнуты проверке и пересмотру.
Наука достоверна – ее данные могут и должны быть проверены по определенным, сформулированным в ней правилам.
Наука внеморальна – сами по себе научные истины нейтральны в морально--этическом смысле. Нравственной оценке подлежат только те действия, которые ученый предпринимает для получения данных, или применение полученных результатов научного исследования.
Наука рациональна: она оперирует эмпирическими данными. Наука опирается на данные опыта, результаты воздействия явлений объективной действительности на наши органы чувств, непосредственно или через посредство приборов), но оперирует на основе рациональных процедур и законов логики (т.е. средствами разума наука поднимается над уровнем исследования конкретного предмета или явления и создает обобщенные понятия, концепции, теории).
Наука чувственна – проверка результатов научного исследования осуществляется эмпирически, средствами чувственного восприятия и только на этом основании признаются вполне достоверными.

Можно говорить о научной культуре, как специфической области или сфере культуры, в которой содержанием и целью деятельности всех субъектов является познание мира вместе с обществом и человеком на основе эмпирических данных и рациональных форм знания. Однако как существуют специфические формы культуры или если рассматривать ее как нечто единое этапы ее развития, так и научная культура проходит по мере всего развития определенную трансформацию.

Все названные выше черты в полной мере характерны только для современного этапа развития науки, но в качестве части культуры наука имела различные формы в процессе развития самой культуры. Можно выделить несколько этапов развития культуры или их можно так же рассматривать как самостоятельные культуры. Карл Ясперс в работе «Смысл истории», в которой он выделил специфические черты современной науки, связывает возникновение науки вообще как компонента культуры с периодом «осевого времени», эпохой когда были заложены важнейшие фундаментальные особенности всей современной культуры. Осевое время охватывает период между 800 и 200 гг. до нашей эры, в этот с исторической точки зрения короткий промежуток времени в трех отдаленных регионах (Средиземноморье, Индия и Китай) формируются идеи, представления, культурные институты, которые оказывают определяющее влияние на развитие человечества в дальнейшем. К числу таких культурных институтов Ясперс относит науку.

Однако античной науке не были свойственны все те черты, которые мы отметили для современной науки. Греческая наука была по преимуществу умозрительной дисциплиной (слово теория в переводе с греческого означает умозрение), научные представления древних греков не предполагали их эмпирической проверки или практического использования. Для античности характерна негативная оценка, любых прикладных исследований, идеалом было чистое незаинтересованное познание не ориентированное ни на какую выгоду. Представления об эксперименте отсутствовали вообще, а метод наблюдения, хотя и использовался, но не применялся систематически.

По преимуществу религиозный характер средневековой культуры накладывал значительный отпечаток на развитие научного знания, поскольку контроль над образованием был фактически монополизирован церковью, наука в значительной степени была сведена к роли института обслуживающего нужды богословия. Развитие средневековой науки в значительной степени определялось, тем представление, согласно которому Бог не только существо всемогущее, но и всеведущее. Поэтому изучение природы может быть безболезненно заменено изучением откровения. Средневековые ученые по преимуществу занимались комментированием Библии и некоторых античных авторов (прежде всего Аристотеля). Сама вселенная представлялась им колоссальной книгой, которая требует правильного прочтения и толкования.

В эпоху Возрождения формируется новое отношение к миру, утверждающее самоценность его изучения. В этот период возникает новая интерпретация теории «двух истин», утверждающая самостоятельную ценность научного знания. По мере развития промышленности, мореплавания, совершения географических открытий, все большее значение приобретает прикладная сторона научного знания, наука стала рассматриваться как способ облегчения и улучшения человеческой жизни, установления власти человека над природой. Все эти изменения были обобщены философами XVII века. Декарт писал: «Возможно вместо спекулятивной философии, которая лишь задним числом понятийно расчленяет заранее данную истину, найти такую, которая непосредственно приступает к сущему, наступает на него, с тем, что бы мы добыли знания о силе и действиях огня, воды воздуха, звезд, небесного свода и всех прочих окружающих нас тел, причем это познание будет столь же точным, как наше знание разнообразных вдов деятельности наших ремесленников. Затем мы таким же путем сможем реализовать и применить эти познания для всех целей, для которых они пригодны, и таким образом эти познания сделают нас хозяевами природы».

Современник Декарта английский философ Ф. Бекон разработал основные положения экспериментальной науки, именно к Бекону принято возводить такие характерные особенности современной науки как, опора на эксперимент, поставляющий начальные данные научного исследования и проверяющий его результаты и господство аналитического подхода к действительности, направленного на поиск простейших. Далее неразложимых первоэлементов реальности.

Таким образом, из всего сказанного можно определить современную науку как – особый рациональный способ познания мира, основанный на эмпирической проверке или математическом доказательстве.

Естествознание – это раздел науки основанный на воспроизводимой эмпирической проверке гипотез и создании теорий или эмпирических обобщений, описывающих природные явления. Предмет естествознания - факты и явления, воспринимаемые нашими органами чувств. Задача ученого обобщить эти факты и создать теоретическую модель изучаемого явления природы включающую законы управляющие им. Явления, например закон всемирного тяготения, даются нам в опыте, законы науки, например закон всемирного тяготения, представляют собой варианты объяснения этих явлений. Факты, будучи установлены, сохраняют свое значение всегда, законы могут быть пересмотрены или скорректированы в соответствии с новыми данными или новой концепцией их объясняющей. Факты действительности являются необходимой составляющей научного исследования. Основной принцип естествознания гласит: знания о природе должны допускать эмпирическую проверку. Это не означает, что научная теория должна немедленно подтверждаться, но каждое ее положение должно быть таким, чтобы такая проверка была возможна в принципе.

От технических наук естествознание отличает то, что оно преимущественно направлено не на преобразование мира, а на его познание. От математики естествознание отличает. То что оно исследует природные, а не знаковые системы. Однако пытаться изолировать естественные, социальные и общественные науки не следует, поскольку существует целый ряд дисциплин, занимающих промежуточное положение или являющихся комплексными. Например, определенные черты естественных и социальных наук соединяет экономическая география, на стыке естественных и технических наук находится бионика. А социальная экология является комплексной дисциплиной, которая включает естественные, социальные и технические разделы.

4.Естественнонаучная и гуманитарная культура.

Человек обладает знанием об окружающей вселенной о самом себе и собственных произведениях. Это делит всю имеющуюся у него информацию на два больших раздела естественнонаучное и гуманитарное знание. Различие между естественным и гуманитарным знанием состоит в том, что:

основано на разделении субъекта, (человека) и объекта исследования (природы), при этом преимущественно изучается объект. Центром второй сферы знания – гуманитарной является сам субъект познания. То есть то что изучают естественные мауки материально, предмет изучения гуманитарных дисциплин носит скорее идеальный характер, хотя узучается разумеется в своих материальных носителях. Важной особенностью гуманитарного знания в отличие от естественно научного, является нестабильность быстрая изменчивость объектов изучения.
в природе в большинстве случаев господствуют определенные и необходимые причинно-следственные взаимосвязи и закономерности, поэтому основная задача естественных наук выявить эти связи и на их основе объяснить природные явления, истинна здесь непреложна и может быть доказана. Явления духа даны для нас непосредственно, мы переживаем их как свои, основной принцип здесь понимание, истинность данных – данных в значительной степени субъективна, она результат не доказывания, а интерпретации.
Метод естествознания «генерализирующий» (то есть его цель отыскать общее в разнообразных явлениях, подвести их под общее правило), закон тем важнее, чем он универсальнее, чем больше случаев под него подпадает. В гуманитарных науках, тоже выводится общие закономерности, иначе они небыли бы науками, но поскольку основным объектом исследования является человек, невозможно пренебречь его индивидуальностью, поэтому метод гуманитарного знания можно назвать «индивидуализирующим.
На естественные и гуманитарные науки в разной степени оказывает влияние система человеческих ценностей. Для естественных наук нехарактерны ценностно-окрашенные суждения, составляющие существенный элемент гуманитарного знания. Гуманитарное знание может испытывать влияние той или иной идеологии, и в гораздо большей степени связана с ней, чем естественно научное знание.

Таким образом можно утверждать закономерно выделения естественно научной и гуманитарной культур как особых типов культуры, они неразрывно связаны между собой

сам человек существо биосоциальное, природное и общественное в нем неразрывно связанно;
оба типа культуры принимают участие в формировании человеческого мировоззрения, а оно представляет собой целостное явление;
имеется целый ряд пограничных проблем;
естествознание часто сталкивается с проблемами социального или этического характера, хотя естество знание изучает преимущественно природу, но второй стороной исследования всегда является человек, поэтому методология исследования всегда включает в себя элементы гуманитарного знания, гуманитарные науки могут дать дополнительные данные подтверждающие истинность теории н-р ее красота внутренняя гармони и т.д.
с другой стороны гуманитарные науки все шире используют методы и данные естественных наук.

Английский писатель Чарльз Сноу (в работе «Две культуры») указывает, что в настоящее время эти две сферы знания научно-техническое и художественно-гуманитарное знание имеют все меньше общего, все больше превращаются в две изолированных области культуры представители, которых все в меньшей степени способны понять друг друга. Разногласия между этими сферами знания по ряду ключевых вопросов (например, этическим аспектам научного поиска) вызывается по мысли Сноу, тем, что и естественники и гуманитарии, как правило, плохо разбираются в чужой области знания, это приводит к выдвижению неоправданных претензий на монопольное обладание истиной. Корни проблемы Сноу видит в сложившейся системе образования, которая по его мнению является излишне специализированной, не дающей людям получить подлинно всестороннее образование.

Противоречия между естественной и гуманитарной культурами дополняются противоречиями внутри самой науки Наука не способна дать исчерпывающих ответов, она решает частные вопросы, создавая концепции наилучшим образом объясняющие явления действительности, но создание таких теорий не представляет собой простого накопления знаний это более сложный процесс, включающий в себя как эволюционное поступательное развитие, так и «научные революции», когда пересмотру подвергаются даже наиболее фундаментальные основы научного знания. И новые теории строятся уже на совершенно иной основе.

Кроме того, противоречия содержит сам способ познания, составляющий сущность науки: природа едина и целостна, а наука разделена на самостоятельные дисциплины,. Объекты действительности – это целостные сложные образования, наука абстрагирует некоторые из них принимаемые за наиболее важные изолируя их от других аспектов того же явления. В настоящее время этот метод, как и метод сведения явления к простейшим элементам, во многих дисциплинах признается ограниченно применимым, но проблема состоит в том, что вся современная наука построена на их основе.

Сама структура науки разделенной на множество самостоятельных дисциплин вытекает именно из этого, но в настоящее время многие исследователи признают, что процесс дифференциации науки зашел слишком далеко, преодолеть эту тенденцию должны комплексные и интегративные дисциплины.

Значение науки в современной культуре. Наука как явление культуры

Культура Китая. Культура классического Арабского Востока. Культура Возрождения и барокко

Культурология как наука о культуре

Похожие статьи

Пирог «Шарлотка» с сушеными яблоками Пирожки с сушеными яблоками

Этногенез и этническая история русских

Людмила Петрушевская - Странствия по поводу смерти (сборник)

Пирожные Milky Way Ингредиенты для десерта

Как оплатить коммунальные услуги через интернет без комиссии

Когда я на почте служил ямщиком Когда я на почте служил ямщиком

Подпишитесь на новости